|
|
Продолжение
повести: Уникум, мечтавший о Безработице Часть 2-b, 3-е издание, иллюстрированное (v3-3) \ к живой книге 3 изд.\ |
|
|
ОГЛАВЛЕНИЕ Часть 1 1. Вступление. Часть 2 5. Тайна. 6. Опора
души. 6.1. Корни "фамильного дерева". Семья деда и
прадеда 6.2. "Советский уклад" и "советская
семья" 6.3. Боец и отец 6.4. Явление Уникума 6.5. Убийственная награда и лечение ложью |
6.8. Примерка крыльев 6.10. Бабуля 6.11. Новая точка отсчёта 6.12. Первые преступления ради успеха 6.13. Борьба с "работой на выброс" 6.14. Новое в диалогах с властью 6.15. Практика для внедрения невозможного 6.16. Шерше ля фам Часть 3 Часть 4 10. Предмет вне формальных аттестаций. 11. Защита по... 13. Выводы
для… |
|
6.6. Отсроченные и узаконенные
мытарства.
|
В октябре 67-го Марие Маленковой дали пенсию по старости. 50 рублей
ежемесячно – цена такой непростой жизни и каторжного труда "за
хлеб". Миновали пули Гражданской войны. Покалеченной, но убежала от
тупой машины истреблений за непохожесть "на всех". Не погибла в
огне Второй Мировой войны, живым с неё вернуло бойца, ставшего мужем и отцом
сыну. За десятилетия мытарств почти поднялись в средний уровень жизни
"масс". Появилась надежда общего преодоления несправедливостей
пережитых лет. Жизнь почти окончена. И почти нормальна. Есть муж, сын,
квартира, садовый участок… Хуже, чем в доме у отца, ибо всей семьёй ударным и
честным трудом не заработали ни коня, ни коровы, ни хозяйства с избытками для
продажи, ни сбережений[1]… Другие времена. У многих и того нет. Людям прививались странные
привычки - радоваться от сравнения с худшим, а не от приближения к лучшему.
Люди не сами ломали барьеры Зла, а ждали этого от Партии, от чиновников…
Инициатива даже поощрялась, но до игрушечно-несерьёзного уровня. Данных о
"прожиточном минимуме" тогда не публиковали, такое даже не произносилось. Через год сын
окончит школу и закружит новая волна тревог. Правда, сейчас, уже в 90-е годы, что-то людям показалось в родном
городе "не совсем нормальным". Он стал вторым в России городом по
объёму экологического бедствия. А тогда, в СССР, он был вторым по величине гигантом химической
индустрии. Экология и люди – не были проблемой. Правда, бельё, вывешенное на
улице, оказывалось чёрным, если проходила полоса дыма от ГРЭС.
"Нормально" жухли тополя от гордых запахов химии… В борьбе за здоровье трудящихся всё же был выстроен город-спутник в
12 км от города. Но… по следу ветра от химкомбината. Десятки лет сотни тысяч
людей отравляются в этой подветренной полосе. Если им и дали какие-то
"льготы", то за то, что они попали ещё и в "след" от Чернобыльской
катастрофы. Их не эвакуируют, не спасают. Они обречены там жить и трудиться, и обречены своей
самой справедливой страной, в которой они сами когда-то были декларированы
хозяевами… Что должен был пережить этот народ, чтобы не пытаться спастись даже
тогда, когда это стало "разрешено"? Кстати, говорят, что улетающее "в дым" можно уловить и
превратить в ценнейшие продукты. В городе филиал Московского
химико-технологического института им. Д.И. Менделеева ежегодно выпускает
столько специалистов, что только в виде курсовых и дипломных проектов можно
было бы бесплатно решить эти проблемы. А ведь в городе есть ещё и НИИ, и КБ, и заводские мощности, которые
всё способны сами изготовить, и ещё поставить другим, окупив затраты. Но
здоровый воздух, незаражённая земля, оздоровление поколений людей – ещё
дороже. Сделай Перечень Проблем[2], поставь приоритеты, ищи
средства… Если энтузиазм полутора сотен тысяч жителей тратить не только для
уборки мусора на субботниках, то даже субботник можно сделать не только
"самообслуживанием", но и целевым зарабатыванием средств для
решения местных проблем. Может, у отцов города есть предложения лучше? А может, не зря исстари говорят, что молодые старших учить не должны? А может, старшим быть не умнейшими стыдно, а младшим быть с
разумением и инициативой - доблестно? Неужели надо ждать бюджетных и правительственных решений? Неужели
мало тогда было прав по закону да сил народных? А разве поубавилось бы сил и возможностей от его предложений? Неужели сейчас мало тех возможностей, которые Семён Маленков
инициировал c начала 80-х годов в Закон о местном самоуправлении? Неужели
Маленков должен стать мэром Новомосковска, чтобы его идеи услышали и приняли? Американки из различных делегаций в 90-93 году, не сговариваясь, ему
говорили: - Мы завидуем
вам. Если б в США был Закон, похожий на ваш Закон о самоуправлении… Это потом.
Хорошие мысли воплотятся в дела. А пока он смотрит
на дымы химкомбината и записывает в свой Перечень Проблем… 6.7. Спланируй свою Голгофу, но
вознесись. Как же из обычного
мальчишки мог вырасти такой, на всех непохожий? Уроки его жизни, казалось,
были очень просты. Как у всех. И в принимаемых им решениях не было
сверхусилий, недоступных каждому. А пройди, читатель, эти вопросы и ответы по
годам, да измени себя и поведение растущих. Убавь трусость, добавь
гражданских позиций и решительности. И жизнь изменится. Попробуй увидеть камни на своём пути и убрать их
для пути других, увидеть свой крест и украсить его алмазами достижений. Не
жди благодарности толпы и не содрогнись от её вопля: - Распни его![3] В 56-м году семья уже жила не в бараке, а в светлой комнате второго
этажа коммунальной квартиры
"насыпного" двухэтажного восьмиквартирного дома. Была ванна,
которую отец приобрёл и установил (для всех!) сам, туалет и кухня на две
семьи. Соседняя семья Фаины Первозванской (продавщицы
"привокзального" гастронома) размножала черных тараканов, с
которыми потом безуспешно боролись все. Их девчонка, ровесница Лида, отнимая
новогоднюю ёлочную пластиковую игрушку, раздавила её и "отмахнула"
Сене шрам под глазом, пока их няни судачили за чайком. "Зато не украдут
твоего ребёнка - меченый", - успокаивали маму врачи. Потом няньку застали с сыном-бугаём, которого она поила молоком,
купленным мамой для Сени. Выгнали. Но в обществе должна быть традиция
регистрации
не только добрых дел и передовиков, но и перечней
"антирекомендаций", не прошедших через наказание судом. Чтобы с нечистой
совестью и руками люди не устраивались в места возможного злоупотребления
доверием. В квартире напротив жили четверо Банниковых. Старший, Дмитрий
Михайлович, электрик горсети, умевший ремонтировать телевизоры, имел такое
редкое чудо - телевизор - дома. Хозяйка Надежда - учительница. Маленковы
часто были гостями на их "домашнем" кино, Слава и Сеня были много
лет вместе и во дворе. Это не сравнить со своим домом в деревне, но после пережитого это
давало иллюзию благополучия. Сын охотно шёл с мамой чуть свет "на работу"[4] и клеил коробочки. Но
кричал и упирался, не желая идти в "детский сад". Там хорошо было нарядным
детям. Игрушек было мало, за них дрались или становились злыми и завистливыми.
А такие "друзья" ему не были нужны. Дома тоже почти не было игрушек. Домино, шашки, железный мотоциклист,
"летающие колпачки"… Сеня, в основном, рисовал. Но рисовал не по
расписанию, и не по разрешению, а по вдохновению. Хотя этого слова он пока не
знал. А чутьём отвергал недоброе, наседавшее со всех сторон. Внутри забора детсада было скучнее, чем во дворах вокруг дома. В
детсаду кто-то уговаривал воровать папиросы у отца. А затем научили курить… В школу он пошёл с облегчением, в 6 лет, т.к. день рождения у него
был 29 сентября[5]. Однако он задавал
учителям такие взрослые вопросы[6], что те просили родителей
отвлекать сына от "нешкольных" тем несправедливости государства.
Пусть просто учится… Почему? Ведь легче жить не среди вопросов, а среди ответов. Ответы на вопросы
узнавать интересно, а учиться среди запретов противно. Ведь только с
одновременным решением таких вопросов и может вырасти настоящий гражданин
страны и благородный человек! Но это он сформулирует позже. Когда несколько раз вызванные в школу родители объяснили ему, каких ограничений
добиваются
учителя, мальчик замкнулся, а учителей упрямо дома стал звать
"училками". Рядом с благородством передачи знаний жило что-то
трусливое, неприличное, предательское. Не по детским силам, но взрослые устранить
мешали, давили на честных родителей. Здесь поступали не честно, и любить это
он не мог. Учёба пошла труднее. Но он не стал "трудным" подростком.
У него с детского сада уже была заведена тетрадь с заголовком "Перечень
проблем", решения к которым он собирался найти или создать. Страна
строила лучшую жизнь, но у правительство такого "Перечня проблем" и
такой цели преодоления их – не было. Ребёнок придумал себе миссию, которую
все чиновники страны считали для себя невыполнимой. Был ли он глуп или
безумно и неоправданно самоуверен? Он выполнит многое из своего списка, но не
будет признан мессией или героем. Он много раз избежит распятия, но избежит
ли его совсем? В 61-м, когда внимание всех занимала Реформа, в семье появилась новая
тревога. Сын пришёл из Дворца Культуры весь "в бензине" и взахлёб
рассказывал, как старшие ребята испытывали "настоящий" самолёт
"с размахом" крыльев почти 1 метр. Он был в хоре и танцкружке ДК Химиков. Вечером, после занятий кружка
прокрался на вечерний сеанс кино. И посреди абсолютно мирного фильма взвыл мотор. Тонкий
напряжённо-резкий звук, похожий на звук пикирующего самолёта, но где-то
из-под ног. В зале, конечно, возмущение… Сеня вылетел в коридор, на первый этаж… Торжествующе-призывный рёв
шёл прямо из-под земли! Человек из комендатуры ДК, со словами "это в
подвале" со свитой дежурных ринулся на улицу. Сеня за ними. Тыльная стена ДК ему была знакома. Ступени вели в подвал, где раньше
работали картонажницы "маминой" инвалидной артели. Просторная
анфилада комнат бомбоубежища с рядом колонн посредине. Теперь здесь стояли
верстаки кружка "умелые руки". На одном из них, окружённом
пацанами, зажатый в тисках, ревел как от боли, заполняя дымом комнаты
подвала, — небольшой самолёт. На сияющие счастьем рожицы ребят и их преподавателя обрушился
"классный разнос". Кружок за "грубую провинность" не разогнали, и в него на
радостях приняли и прибежавшего на рёв мотора щуплого мальчишку, годившегося
разве что для выпиливания лобзиком. Десятилетний мечтатель стал пропадать в кружке, грезить самолётами,
которыми в пропахшем чем угодно городе совсем не пахло. Из всей авиации
далеко за городом был только земляной аэродром с двумя "кукурузниками". Но эта новая страсть грозила скорой разлукой. Родители пытались
отвлечь сына хоровым кружком, танцевальным, "рисовальным"… Он охотно
занимался везде, а охотнее стремился – к самолётам… Желание ощутить полёт манило за два квартала от дома. Там прямо от
дороги до реки был огромный крутой овраг. Кинуться на санках или лыжах по его
обрыву – почти полёт. Затем ощущение скорости принёс и подаренный за хорошую
учёбу велосипед. С риском быть ограбленным и избитым (город был и по
преступлениям тоже вторым в РСФСР), нарушая родительский запрет, он объехал
все дворы и окрестности города. Надо же узнавать мир… Избить могли за то, что не
отдал вымогателю 20 копеек или сигарету (а откуда у пацана?), могли выбить
спицы, отнять "велик" (велосипед). Дважды велосипед угоняли с
привязи от магазина. Милиция делала вид, что ищет велосипед и обидчиков по
приметам, но ни разу никого не находила. Это была видимость стараний. (Сейчас
оснащение милиции выросло, а рост преступности всё также весьма сильно обусловлен
псевдодеятельностью по её искоренению). Родители, видя, как окрыляет и преобразовывает велосипед
сына, опять и опять покупали ему велосипед на день рождения. Но даже на эти
малые радости в семье выделить деньги было очень не просто. У родителей не всегда можно было спросить об увиденном. Ведь ему
запрещали удаляться от двора. Уже давно понято "табу" на
"нешкольные" вопросы для школы. Он заходил в ЖЭК, кто-то послал в
райсовет… Часто люди не отвечали, отмахивались от мальчика. Кто-то ещё в 3
года шутя посоветовал: - Ты напиши им. Научился и написал, отослал. Потом
ещё. Он не ощущал необычности своей фамилии, но чиновники на неё, видимо,
"срабатывали". Бывало, приходили и ответы, которые Сеня первым
доставал из почтового ящика. Родители и не догадывались о переписке. Но
однажды письмо переправили в школу, и родителей опять вызвали на беседу. Пришлось пионеру узнать и
более подробную историю семьи, и о безнаказанности несправедливых чиновников
на фоне справедливых лозунгов, которыми он сам занялся ещё в 3 года. Вместо
справедливости можно было получить зло и месть. Сосед Первозванский много
писал властям о недостатках, а взамен получил ярлык склочника. Ты можешь
накликать беду себе и родителям, малыш. Мальчик опять надолго замкнулся, неохотно отвечал
взрослым. Его стали звать то стеснительным, то "приторможенным".
Только не опасно ли "тормозить" вулкан вопросов и идей? Как-то на улице ещё в 1961 году отец показал сыну тугие плети корней тополя, взрывшего асфальт. - Видишь его силу? А асфальтировать тротуары и
шоссе стоит очень дорого. Я предлагал вдоль тротуаров и дорог ставить
вертикальные плиты, защиту от разрушительной силы корней. Мне отказали: -
дорога станет дороже. А каждый год "перестилать её народными
деньгами"? Но это очень непросто - внедрить полезное народу, и не
пострадать от
злонамеренных чиновников. Ты хочешь всем много сделать полезного? Будь
осторожен. Много раз сын убеждался в правоте отца. Но как устранить это "огосударствленное" зло? Кстати, эту "дорожную" идею отца сын несколько раз посылал
властям и Новомосковска, и (потом) - Москвы… Ответы получал те же. Не
целесообразно. Но экономических расчётов в доказательство не предлагали.
Кому? Да кто он такой? А ведь перестилка разрушаемых корнями дорог
и поныне обходится дороже, чем защита дорожных покрытий от воздействия
корней. Отказы чиновников
преступны. Но это всего лишь ответы на письма граждан. Иски по ним не
принимали. Как материал обвинений (сообщения о правонарушениях и
преступлениях!)
- не хранят. Преступный чиновник защищён от наказания. Так ли должно
гарантировать законодательство интересы народа - основного источника всего,
созданного в стране? |
|
|
Соседний
типичный дом и двор, но в мае 2003 года. Дом по улице Ударной, где жили
Маленковы до 1963 года, - уже снесён и место заросло деревьями. Качелей и др.
"малых
форм" тогда
не было. А песочница ("кошкин горшочек") - такая же, и также сохнет
бельё.
Крайняя дверь у правого угла и была входом в
подвал-бомбоубежище, где разместился кружок после вывода из подвала артели
имени 3-ей Пятилетки, в которой часто был ещё "детсадником" с мамой целыми днями. |
Их дом стоял, как и другие, в окружении сараев, из которых текли лужи от содержащихся в них скотин. Весь детский городок – одна песочница, любимое место туалета дворовых кошек. Самый интересный дом – соседнее общежитие за металлической оградой. Там был турник, качели и площадка, на которой взрослые каждый день играли в волейбол. Можно было догонять и подавать улетевший мяч. Стоять "на страховке" за спиной "девчонок" и "подыгрывать". А иногда малолетке доверяли стать в круг за ушедшего игрока! И он с восторгом старался не оплошать.[7] Кружок "умелые руки" в ДК дарил восторги новых достижений. Первый планер Сеня сделал уже в 4-м классе. Не в классе, конечно, а в
подвале кружка. На "папиросную" бумагу для крыльев денег не было.
Тяжесть газетной бумаги компенсировал удлинением крыльев. Брошенный с крыши
сараев тяжёлый планер пронёсся под восторженные крики болельщиков из дворовой
детворы через весь двор и с размаху "врубился" в необхватный
тополь… Но на общее уныние довольный первым полётом своего первого аэроплана
конструктор сказал просто: - Новый будет лучше! Проблема выхода из серого уровня "как все" – давно была
решена. Теперь был вопрос: насколько можно удовлетворить своё любопытство в
обществе из "как все", |
|
насколько потребность жить нестандартной жизнью
будет поощряема и терпима обществом? В эти годы в жизнь юного авиаконструктора ярко вошла бабушка
Феодосья, любимая "бабуля". Жена деда Иллариона, которого видеть ему
не суждено было. Из г. Молотова она переехала на родную Украину, в село
Старая Гута Барашивского района Житомирской области. Потом в 58-м году она
переезжает к дочери Марийке в Сталиногорск. Голова сельсовета Савчук с
секретарём Захарченко выдали справку, что "Молчанова Феодосия
Максимовна, родившаяся в 1873 году в с. Кохановка Троицкого района Одесской
области выехала в Сталиногорск к родителям". (Документ сохранился). Мало
горилки было, видно, в сельской раде, чтобы осветлить голову. В этом возрасте
(85 лет!) к родителям не ездят. Родители Феодосьи никуда не выезжали из
Кохановки (по-русски она звалась бы, наверно, "Любимовка"), и давно
были прописаны на Том Свете. На Украину из г. Молотова
возвращается и её дочь Александра. Со своим мужем, плечистым красавцем
Александром Цветковым она живёт в посёлке Рыхальск. Растут дети, бабушка
Феодосья снова поселяется на Украине, теперь в Рыхальске, помогая растить
троих внуков – Таю, Володю и Люсю. Каждое лето Сеня с родителями – у них.
Незабываемый деревенский быт, изба в цветах, солнце, сеновал, игры.
Светящаяся лаской бабушка. Отец с бригадой мужиков строит родичам избу, хлев…
Радость новоселья… Для растущего внука с желанием стать
"фонтаном идей" бабуля стала дополнительным толкователем пережитого
и оценщиком планируемой жизни, одобрением стойкости в несовершении нечестного
и недоброго, одобрением стремления много знать и уметь заранее, а не тогда,
когда "жареный петух в зад клюнет". В 63-м после парада в честь Дня Пионеров 19 мая мальчик не вернулся в
комнатку насыпного двухэтажного дома. Утром к дому подошла машина, грузили
вещи. Нет, не арест. Папа за передовой труд опять поощрён, получил "отдельную" двухкомнатную
квартиру в городе-спутнике Новомосковск-2, или называемом в народе
Новомосковск-южный. В том самом, что в 12 км от дома, по следу ветра от
химкомбината… С парада, на который отсылали в этот город-спутник в качестве награды
лучших учеников, мальчуган сам пошёл искать свой новый дом. Затем – новую
школу… Нашёлся и новый ДК, и Дворец Пионеров, и авиакружок в нём… Желание
продолжить обретение крыльев окрепло. Вихрем захватывали хоровой кружок,
танцевальный (они владели лучшими залами Дворца). Но они уже не отвлекали от
авиации, они захватывали тоже, но иным. Твой голос в хоре не теряется, а
обретает силу и красоту многоголосья. Одному танцевать можно, но жанровую сценку
танцующей группы не повторишь. Вместе - сила, вместе даже отдых лучше. А затем околдовал фотокружок, где уже занимался школьный друг Володя
Авдохин. Владимир Иванович Нечаев,
матёрый репортёр и глава городской фотохроники, учил ребят самозабвенно, без
скидок на возраст. С восторгом и критично оценивал способность "найти
кадр" в привычном, где его другие не видят. Со "Сменой",
"ФЭДом" или "Зорким" можно было достичь не очень многого.
Но регулярно фотографии нечаевских питомцев были на выставках разных уровней,
даже в США. Отличившимся давали "пощёлкать" казёнными
"зеркалками", редкими и дорогими аппаратами "Зенит" и
"Старт". В фотолаборатории Дворца Пионеров у Нечаева было людно и
вне расписаний. Опыт приобретать вместе легче, но творчество над кадром
зависит только от тебя. С хорошим кадром можно было смело идти к Нечаеву в
частный дом за околицей города. Техника и растворы у него всегда
"наготове". Но к фотоделу он ревновал всех необычайно. "Из тебя не выйдет ни
фотограф, ни авиатор", — сказал однажды запальчиво старый мастер Семёну,
узнав, что тот "предательски" ещё и в авиакружок ходит. Знал бы он, сколько увлечений разрывали мальчишку!.. Мастер ошибся.
Семён влюбился и в фотодело, и в авиацию. И делая через 13 лет приборы для
"Бурана", сделал сам и стереофотоаппарат, чего не сделал никто в
его родном Новомосковске. Даже в Москве таких – по пальцам перечесть. Николай Францевич, "Никола" — вождь авиакружка. Он
рядом, в конце полуподвального коридора. И самолёты давно к себе тянут.
Никола вселял веру в способность сделать самое невероятное. Он вдохновил школяров
Казекина и Борискина самим рассчитать пропеллер и прочность модели самолёта.
А потом ещё спорили о точности подтверждения в полёте расчётной скорости и
радиуса "переворота" на "петле". Один из них потом
поступил в МАИ. К всеобщему восторгу, полёты подтверждали расчёт. На старты
"авиамодельщиков" сбегались зрители из других кружков Дворца
пионеров и из соседних дворов. Первую свою моторную
"пилотажку" Семён от усердия залил лаком-эмалитом[8] как бронированный ПЕ-2
или ИЛ-4. "Сам Никола" поднял в воздух это 700-граммовое чудо
Семёна с шасси и с натужно ревущим "движком" МК-12 - как личный
рекорд. "Норма" веса таким моделям – 450 г. Спас выбранный высокий
профиль нервюр крыла, резерв подъёмной силы. "Броневик" под гиканье
и "давай, давай! " пропарусил пару кругов и плюхнулся. Но он летел! Потом пошли и модели по собственным
чертежам, пришла жажда творчества. 6.12. Первые преступления ради
успеха. Для самолёта нужно сухое и лёгкое дерево, рейки, шпон, бумага… Купить
можно было – только в Москве, да раз в год – в магазине дома "на площади
под вышкой", с которого в праздники "долбила салюты" пушка. В стране все так непринуждённо воровали, и так многое имевшегося в
изобилии было идиотично недоступно, что примерному пионеру и (потом)
комсомольцу для реализации мечты пришлось-таки выучить дыры в заборе
мебельной фабрики и её цеха. Рейки-обрезки и отходы шпона или наждачной "шкурки" здесь
были "навалом", их не надо бы было красть, т.к. это были отходы. Но
честно получить (а главное, вынести не через забор, а через проходную), взять
их для себя - кража. Не вынести и для кружка, и для школы, да и выставить на
продажу от фабрики в магазине – было невозможно. Много позже, лет через пять
только, появились в магазинах отделы обрезков и отходов. Сколько таких вот Семёнов и их
кружководов должны были годами "давить" на чиновников, чтобы
"продавить" очевидное… "Умом Россию не понять"… Где уж школяру,
раз и классики не разобрались. Здесь не умничать надо, а что-то сделать, и
так просто, чтобы "и ежу" было понятно. Школяр завёл уже
изобретённый им самим Перечень Проблем и начал Перечень Предложений. Чтобы помочь себе,
похожим на себя, и взрослым. Это место пусть читатель перечитает внимательно. Речь ведь идёт о первых кражах
честным человеком из честной рабочей семьи, отличником по большинству предметов и
образцовым в поведении. Ничего этого в приговорах не пишут, осуждая за кражу.
Сколько людей отсидело при Сталине за кражу горсти соли, колосков с убранного
уже поля… Романтичность "справедливого вора" Юрия Деточкина[9] "воспета" много
позже, и только для кино. Не в кодексах. Если бы Семён Маленков был пойман и
осуждён за кражу на мебельной фабрике для постройки его очередной крылатой
мечты, повестей и достижений его жизни могло уже не быть. Если государство принуждает к полезным достижениям через
нарушения законов - виновато государство[10]. А этого постулата в
законе по-прежнему нет, как и его Перечня Проблем - на столах депутатов и
министров... Они опустили три четверти своего народа ниже черты бедности, а
значит, чьи-то дети попадут в тюрьмы за кражу куска хлеба, их судьбы будут
сломаны по вине государства. 6.13. Борьба с "работой на
выброс". Изучив самостоятельно мебельную фабрику, школьник не мог понять
школьные обязательные "уроки труда по столярному делу". Скудный
инструмент и материал. Делать можно только нечто по заданию столяра Ивана
Никифоровича и только на оценку, и только до звонка – это ли не унылая
издёвка после творческого азарта авиамодельного кружка? Пацанам важно учиться
на изготовлении полезного, например, клюшки. А разрешено только две ненужные палки сбить в
ненужный образцовый шип, чтобы после оценки – выбросить. Реакция —
"буза" и "вяканье". Ни фабричным столяром, ни искусным
ремесленником с этих "уроков бесполезно-кустарного труда" не
выйдешь. Неужели "педсовету" не приходило в голову название
"работа на выброс"? Неужели не приходила в голову опасность
"приручения" к такой работе? "Никифорыч" это
понимал, но начальство, как плетью обуха, не переломишь… Или очерстветь надо до
обуха. Да в обухе, видно, уже становится неподвижным разум, потому не видно
битв обухов. "Факультативного
труда" в расписаниях не было. Клюшки Никифорыч делать всё же учил, но
"втихую"… Не будет добра, если от хорошего дела мальчишек гнать. Не научившись "править" и
"ладить" инструмент, его тоже не полюбишь и не освоишь. Этому
охотно учил лучше всех отец Семёна и столяр Васильич из кв. 5. Дома и в
кладовке на полке[11], и в изношенных школьных
портфелях, и в столе, на котором было всё для фотографии, — инструмент был
любой. На следующий год, на уроках слесарного дела произошло долгожданное
чудо. Было задано изготовление полезного предмета - молотка. А в
столярке младшие классы пытались строгать платяные вешалки. До чего ж приятно
чудо творить своими руками! Его молоток оказался не только "по
размеру" и ровным, но ещё и отполированным. Его разрешили унести домой.
Вместе с "пятёркой". Школа не продавала молотки и ещё не делала
выставок своих умельцев. Отец хвалил сына по-мужски, а мама поставила впервые
инструмент (!), сверкающий молоток, - среди чашек в сервант. Ещё в вопросах и предложениях школяра не было слов
"факультатив", "мастер-класс",
"самоуправление". Была только "обязательная школьная
программа", как будто речь шла о трудовом перевоспитании в колонии. Ещё
встречались и учителя, гордо вспоминавшие хлопанье учеников линейкой по
голове и по ушам за невнимание и недовольство. Один такой уже в старших
классах преподавал основы законодательства, более пугая, чем воспитывая
высокое и гражданское чувство. Он не любил класс настолько, что в углах его
рта появлялась пена. Ещё в человеческие отношения врывались самодовольные и
устрашающие – казарменные. А ведь школа была "в лучших". На "классных собраниях" родителей так много ругали за
шалопаев, что о проблемах обучения "нормальных" говорили редко.
"Нашего не ругали" — почти похвала. Хотя Семён был почти
отличником, он всегда был в классах с буквой "в" и "г"
или даже "д". Там всегда были дети рабочих и неблагополучных семей.
В классе "а" были дети директоров и учителей. Такого нормативного
документа никогда не называли, но негласные правила были в стране не только в
этом, мелком. Дети руководящих чиновников города вообще учились в школах,
считавшихся привилегированными. На "неудобные" вопросы обычно отвечали
"не придумывай, чего нет" или "умный не должен спрашивать
очевидное". То, что многое очевидное было "неформально",
может, по известным только немногим "циркулярам", но не честно, да
и противоречило лозунгам коммунизма и справедливости, - в школе и у власти
нельзя было выяснить по-прежнему. Это тоже – работа на выброс, т.к. недовольство системой образования
не увеличивало азарт к процессу обучения, не могло массово рождать
прогрессивных педагогов. А это неминуемо вредило обществу и государству. |
|
К продолжению повести (к п. 6.14) \\ Выход в архив изданного \ к живой книге 3 изд.\
ã Фонд гражданских
инициатив, МО МОИП, 2000-2017
ã
Маленков С.К.,
член международного Союза славянских журналистов
ã Гражданская
инициатива Ò, е-журнал МО МОИП, 1998-2017 \ контакты
\ дружеские сайты \
Здесь Вы можете выбрать код наших банеров и текстовых ссылок из
расширенного списка
и поставить его на Ваш сайт
|
|
Обновление:
01-03-2017fog